|
Фрателлини достаточно трезво смотрели на вещи, они сознавали пределы своих возможностей и не разрешали себе роскоши удивлять публику еще больше, вводя элементы импровизации в свою игру. Импровизация требует от артиста предельной четкости движений и ловкости, а ведь именно неловкость и составляет порою прелесть клоуна и обеспечивает ему успех.
Несмотря на постоянные поиски новых номеров, Фрателлини только тогда изменяли что-либо в своих антре, когда им начинало казаться, что тот или иной номер недостаточно раскрывает их возможности. Своим упорным и добросовестным трудом эти артисты смогли преобразовать пантомиму, сопровождаемую диалогом, в целое комическое представление с особым стилем и характером действия; теперь их сценки строились по классическому образцу с обязательной экспозицией, кульминацией и развязкой, они были чрезвычайно далеки от прежней пантомимы-пародии. Жак Копо в предисловии, которое он написал к воспоминаниям, собранным Пьером Мариелем, предсказывает, что у Фрателлини появцуся множество подражателей. Но он предвидит, что эти артисты всегда будут отличаться от своих последователей двумя неповторимыми чертами: чистотой стиля и обаянием. Я называю обаянием, говорит Жак Копо, проявление самых привлекательных сторон вашей натуры во всем, что вы делаете. Обаяние, присущее братьям Фрателлини, больше всего ощущалось во Франсуа. Достаточно было ему появиться на арене, и он уже очаровывал всех своим непосредственным динамизмом, который, возможно, был плодом уроков его отца, Густаво Фрателлини, или результатом влияния атмосферы Монмартра, где Франсуа жил в юности. В его необыкновенно естественных движениях не было ничего нарочитого, никакого трюкачества. Они отличались такой уверенностью и простотой, какие свойственны лишь акробатам: Франсуа Фрателлини так непринужденно двигался по арене, потому что он был искусным вольтижером-наездником. Его манеры - мы, кажется, уже говорили, что у каждого циркового комика есть свои излюбленные манеры,- были, конечно, плодом долгой тренировки, но они украшали Франсуа не меньше, чем его костюмы. На лице его играла постоянная, можно сказать, профессиональная улыбка; Франсуа, как никто другой, умел создавать вокруг себя на арене атмосферу таинственности, которая так сближает артиста и зрителя. Его звонкий мелодичный смех сочетался с несколько пронзительным, порою слишком резким, но не лишенным приятности голосом. Франсуа знал, как понравиться публике, чем покорить ее. Он всегда сохранял свое обаяние, хороший вкус никогда не изменял ему. Франсуа было свойственно редкое среди клоунов достоинство: он не старался поразить, ошеломить публику. Его гардероб мог служить образцом для клоуна. Костюмы Франсуа Фрателлини отличались безукоризненной элегантностью. Быть может, они и уступали в пышности костюмам Антонэ, но превосходили их гармоничностью линий и красок. Ничто их не портило, потому что Франсуа Фрателлини не любил мишуры и побрякушек, чему обычно подвержены клоуны, унаследовавшие эту черту от балаганных фигляров. |
