|
Футтит упорядочил репертуар. Не то чтобы он красиво говорил. Напротив, он изъяснялся с трудом. У него был неисправимый английский акцент. Больше того, бедность словаря ограничивала его ораторские возможности. Ему приходилось выучивать наизусть то, что он произносил на арене. Освобо-^ дившись от вынужденной злободневности, интермедии, антре и репризы, которые разыгрывали Футтит и Шоколад, изменили прежний характер, но выиграли в тонкости и совершенстве.
Впрочем, Футтит не мог рассчитывать на способность к импровизации со стороны Шоколада. Он полагал, что главное для клоуна - наблюдательность. Комические сцены его репертуара своей блестящей формой обязаны многочисленным репетициям. Первоисточник любого номера клоунов - пародия. Подражая поначалу шуту, наезднику, акробату, фигляру и дрессировщику животных, клоун сделался жокеем, прыгуном, канатным плясуном или комическим дрессировщиком. Но диапазон его был весьма ограничен. Тогда клоун принялся за смежные зрелища. Пантомима, сопровождаемая диалогом, и буффонная комедия, допущенные после неоднократных запретов на подмостки театров ярмарочных акробатов, разрешенные на определенных условиях в театрах фигляров, перекочевали после закрытия этих театров на арену цирков. Одаренный незаурядной способностью извлекать комический эффект из своего необыкновенно серьезного от природы выражения лица, Футтит установил, что достаточно перевести в шутовской план фатальное свойство человека быть игрушкой своих собственных страстей, достаточно вновь изобразить эти страсти, но придать им оттенок сметного, чтобы в цирке вслед за комедией акклиматизировалась драма в неожиданном обличье иронического и мрачного смеха. По милости Футтита в 90-е годы прошлого века репертуар французских клоунов уже зависит в первую очередь от личности самих цирковых артистов. Репертуар высвобождается из-под влияния акробатики: он больше не функция и не зависит от упражнений на ковре. Клоунада больше не подчиняется общей композиции циркового зрелища, его архитектонике и не строится в зависимости от требований общей программы циркового представления; теперь клоуны - уже не просто группа комиков, разыгрывающих какую-нибудь интермедию, чтобы заполнить брешь в программе, отныне клоунада выражает общую концепцию и индивидуальные возможности клоунов, которые соединяют воедино свои усилия и свою изобретательность ради достижения длительного успеха. Футтит отнюдь не пренебрегал репертуаром своих предшественников. В замкнутом мире клоунады вполне естественно стремление пользоваться наследием, собранным за предыдущие полвека, ценность которого Футтит, конечно, понимал. Вот почему он не гнушался обычаями, возникшими еще во времена Николе или госпожи Саки. Ремесло клоуна ко многому обязывало. По примеру клоунов-акробатов, Футтит должен был уметь одним прыжком перескочить через дюжину наездников, стоявших в затылок, и, покидая арену, пройтись колесом. Это было своеобразное кокетство артиста, желавшего показать разносторонность своих талантов; надо сказать, что нынешних клоунов это больше не занимает. И все же Футтит был прежде всего клоуном, исполняющим антре. Он придал своим номерам очарование, рождавшееся из неповторимого сочетания иронии и горечи, грубоватости и панибратства; Футтит всегда был уверен, что, играя на контрастах, он дольше удержит зрителя во власти своего обаяния. |
