|
Антонэ, изображавший Кубелика, выходил на арену, увешанный медалями из жести; снисходительным тоном обращался он к Гроку и просил представить его публике.
Грок на едином дыхании перечислял заслуги и титулы Кубелика, говорил, каких тот удостоен наград. Это перечисление, где патетика соседствовала с гротеском, это непомерное восхваление музыканта придавало представлению героико-комиче-ский характер. Грок скороговоркой называл столько орденов, призов, дипломов, медалей, которыми был награжден Кубелик, что этот длинный перечень в конце концов вызывал громкий хохот публики, тем более что оратор необыкновенно искусно путался в собственной тираде, а лауреат, которому воздавали хвалу, так и пыжился от гордости. Тогда Грок садился за фортепьяно. Но он тут же вставал с места и начинал осматривать инструмент. - Вот незадача! Я забыл поднять крышку. С этими словами Грок вытаскивал из корпуса фортепьяно огромный дамский корсет, украшенный розовыми лентами. Маленький Уолтер применял другие аксессуары, но в остальном он примерно так же разыграл бы это антре, которое, как мы уже отмечали, не принесло успеха его исполнителям. И поэтому Грок решил придать более возвышенный характер своей буффонаде. Имена Рубинштейна и Кубелика были заменены именами Падеревского1 и Паганини, ближайшим другом которого аттестовал себя Грок. Грок ведет диалог, построенный на тонких нюансах. Он извлекает комический эффект из слов с таким же редким умением, с каким извлекает комический эффект из мимики и музыки. - Как? - удивляется Макс.- Паганини ваш друг? - Конечно, друг. - Но, позвольте, ведь Паганини умер! - Что? Он умер? Паганини? Не может быть. - Паганини умер. - Паганини умер? - Конечно! Грок говорит все более печальным голосом: - Вы, верно, ошибаетесь Нет-нет! Он не умер! Напрасно Макс пытается настаивать. Грок ему не верит. - Он умер? - переспрашивает он. - Умер. - Но отчего? - Не могу сказать. - Но давно ли он умер? - Сто лет назад. - Сколько лет назад? - Сто лет! - Уже сто лет? - Ну да! - Как бежит время! |
